Игорь Водопьянов: «Государство вырабатывает философское отношение к жизни»
- Красиво тут у вас…
- Да мы же просто облагораживаем территорию, что нам досталась: достался участок с прудом – мы делаем с прудом… А на доходность пейзаж никак не влияет. Как и внешний вид офисного здания. Потому что чувства прекрасного у россиян нет. Вот смотришь, что люди для себя строят – это же полный ужас с эстетической точки зрения, но им там комфортно.
- У тебя есть загородный домик?
- Есть. На приозерском направлении, в Мельниково. У меня там минимализм, без излишеств, но проектировал его Сергей Чобан. Этот проект даже получил какую-то архитектурную премию: лучший деревянный дом или что-то в этом роде. В Европе тоже он в каких-то выставках участвовал. Главное – самому не рисовать, потому что, начни я рисовать, получился бы кошмар. Сейчас я переделываю немножко, но и переделку согласовал с Сергеем.
- А ты когда Чобану дом заказывал, как формулировал задачу?
- Рассказал, что хочу, какое наполнение, сколько комнат. Он туда съездил, походил, посмотрел. В каком стиле делать, он сам решал.
- Почему это у россиян нет чувства прекрасного, а у Чобана есть? Обидно.
- Откуда я знаю? Я же не историк, не аналитик. Я просто констатирую факт. Есть у нас в истории, да и сейчас, прекрасные русские архитекторы, но вот в массе… Посмотри, какие ужасные жилые дома строятся. И люди покупают квартиры исходя не из того, красивый дом или некрасивый. Если там на 500 рублей за метр дешевле, они в любой помойке готовы жить.
Наверное, это обусловлено тем, что все мы в третьем поколении крестьяне, вот и всё.
- Так на иной пятистенок на севере посмотришь – умели ведь строить.
- На севере другие люди живут, поморы. И говорят по-другому, и дома стоят иначе, и коэффициент ухоженности гораздо выше. На севере ужасно то, что осталось от Советского Союза: разваливающиеся цеха, пирсы. Чистый Звягинцев.
- Возвращаемся к началу. То есть эстетика для покупателя особого значения не имеет?
- В массе - не имеет.
- А у вас покупатель массовый или все-таки штучный?
- В разных сегментах разный. Если человек с деньгами, вероятность, что у него есть представление о том, что хорошо, а что плохо, повышается. Хотя и тут прямой зависимости нет. Люди с деньгами тоже строят такие себе особняки с идиотскими башенками. Или вот в районе Мебельной улицы возвели офисный центр под Воронцовский дворец. Он красивый, только почему он там, рядом с бывшей помойкой, в спальном районе?
- А в петергофский проект вы какую-то эстетику закладываете? Или все чисто функционально?
- Там строятся художественно осмысленные пятиэтажки. Более сложное расположение домов, разное оформление фасадов. В принципе, получается неплохо. В том квартале строили еще до нас, для Министерства обороны, и этот первый кусок выглядит позорно. А то, что сейчас достраивается, гораздо лучше.
- У вас в проекте есть и квартиры, и таун-хаузы, и частные дома. Покупатели в каждом из этих сегментов – это разные люди или разные жизненные ситуации?
- Тот, кто строит частный дом, и тот, кто покупает квартиру, это точно разные люди. А вот про таун-хауз я не скажу. Я разговаривал с теми, кто занимался этим форматом, они говорят, что это такая загадочная фигня, надо просто строить и пробовать. Они либо пойдут, либо нет. И непонятно, почему. Но мы качественно их построим, по нормальной технологии. Надеюсь, пойдут.
- А где развлекаться, отдыхать?
- Это в Петродворец. Можно доехать на велосипеде за пять минут. Пешком минут 15- 20. До станции «Петергоф» от крайней точки квартала - 400 метров.
- Как с медициной, школой?
- Мы должны построить две школы и два детских сада. Три года занимаемся тем, что заключаем соглашения с городом. Этому постоянно что-то мешает. Первое соглашение было подписано еще с вице-губернатором Игорем Метельским, давным-давно. Потом пришел Марат Оганесян и сказал: «Это г…, а не соглашение». Мы говорим: «Давайте другое заключим». Последний вариант сделали в декабре прошлого года. И в январе должны были подписать, но тут выгнали человека, который его готовил. Документами занялся кто-то другой. Было очередное совещание у Оганесяна, он опять сказал, что это фуфло, и сроки неправильные, и вообще. А через два дня его тоже выгнали.
Это все непросто, потому что территория большая, и застройщиков – четыре. А тут еще чиновники меняются постоянно. Вместе с правилами. Проблема с чиновниками в том, что они не готовы к длинным задачам. Они революционеры, им надо прямо сейчас что-то решить.
- Давай вернемся на шаг назад. Почему обитатель квартиры и домовладелец – разные люди?
- Они ставят перед собой разные задачи. Надо еще понимать, что житье в доме гораздо дороже, чем в квартире. Это постоянный убыток. Дом надо отапливать, убирать снег, чинить. Там все время что-то будет ломаться, дом – сложный механизм. Его еще и охранять как-то надо. В общем, сейчас я бы, конечно, не стал строить себе дом. Это не окупается, просто такая игрушка.
- И на самом деле она не нужна?
- На самом деле нет.
- Значит, дом ты продаешь?
- За те деньги, которые я на него потратил, его не купит никто. Это такой своеобразный баланс: удовольствия от собственного дома ты получаешь вроде бы меньше, если мерять в деньгах, которые потратил когда-то. Но больше, чем сможешь получить, продав сейчас. Поэтому остаешься с этим домом и ездишь туда, хорошо если раз-другой в месяц…
- В советские времена был жесткий алгоритм успеха: квартира, машина, дача.
- Потому что не было никаких других возможностей. А теперь ты можешь взять в аренду домик в Болгарии и пожить там, или в Испании.
- Если ты не чиновник, не полицейский, не сотрудник УФСИН, не военный, не прокурор и не депутат.
- Решение о том, что кому-то нельзя куда-то ездить, для меня загадка. Разве что для того, чтобы уменьшить отток денег из страны.
Но дома покупают, и это главное. В Петергофе у нас помимо квартир нарезано 65 участков, из них почти половина уже продана. Это очень удачно. Мы начинали продавать в начале года по 220 000 за сотку, а сейчас уже по 300 000. И берут, я думаю, в основном люди, как-то связанные с тем районом. У них здесь друзья, знакомые, родственники, и они хотят жить в отдельном доме.
В Петергофе, на этой территории я могу построить около 1,2 млн кв. м жилья. А здесь локальный спрос – примерно 20 000 кв. м в год. То есть лет на 60 такой бизнес. Мы видим, что здесь востребованы не столько участки, сколько квартиры. Мы согласны, давайте построим пятиэтажки, и все будут счастливы. Только хотелось бы, чтоб государство хотя бы палец о палец ударило.
Когда я начинал застройку, был полностью согласован проект реконструкции Ропшинского шоссе. А теперь – раз! – и денег ни на что нет, и шоссе они реконструировать не собираются, зато ко мне подъезжают: «Может, ты сам что-то с дорогами сделаешь?». Я говорю: «А как я сделаю, если продаю максимум по 65 000 рублей за “квадрат”? Где у меня там прибыль, чтоб что-то еще делать?».
- Но это городская территория. А в области?
- В области у нас есть участок – около 400 га. В 30 км от города. Он сдан в аренду, на нем чего-то выращивают. И что с ним делать, я не очень понимаю. Там есть кусок, который идеально подходит под ДНП: отдельный, рядом с лесом, электричество есть, дорога асфальтовая. Но перевести его в ДНП невозможно: уже так все зарегулировано… У местных депутатов какие-то свои погремушки, я устал вникать. Генплан поселения они должны разработать. Я с главным местным депутатом встретился посреди всех этих полей. Он говорит: «Тут у нас будет промзона на 100 га, тут коттеджная застройка…». Я говорю: вы еще космодром вот на той горке запланируйте. Бред. Когда они все это в разных поселениях разработают и просуммируют, «нарисованных» промзон будет больше, чем в США.
- Насколько просел рынок жилья?
- От 40 до 50%. Если говорить о массовом спросе.
- Надолго ли это падение, и от чего будет зависеть восстановление?
- Ситуация зависит от возвращения инвестиций. Весь мир живет на том, что страны и компании вкладывают деньги друг в друга. Из Европы инвестиции перекрыты, Китай, как выяснилось, помогать не слишком торопится.
Самая дорогая недвижимость у нас была весной 2008-го. Потому что был приток капитала в страну, все развивалось, бурлило, закладывались бизнес-центры, жилые комплексы. После этого - кризис, и с 2009-го у нас происходит только отток капитала. Россия всегда развивалась за счет притока западных денег и технологий – не было другого способа. Хоть Петра I возьмем, хоть сталинскую модернизацию, когда вывозили зерно, а на полученные доллары закупали готовые промпредприятия и здесь монтировали. Страны вкладывают друг в друга и обмениваются тем, у кого что лучше получается.
- А что у нас хорошо получается? Кроме нефти и оружия?
- Вспомни 1990 год: только бюрократия выпустила страну из рук, как быстро все стало развиваться! И «сникерсы» сразу начали продавать, и пивнушки открывать, и кто-то мебель начал производить. Но даже освободить инициативу миллионов людей – недостаточно. Основная наша проблема - активных людей раз-два и обчелся. Из страны все время уезжают активные люди. Им тут становится некомфортно.
- А тебе здесь комфортно?
- Пока да, хотя многое мне крайне не нравится. Конечно, есть места, где и с точки зрения бизнеса лучше, и климат, и житье – много таких мест. Петербург – это город не для того, чтобы в нем жить счастливо.
- Пессимистично.
- Мы живем в той ситуации, в которой живем. Вот президент, его действия одобряет большинство россиян. Почему одобряют, не знаю, наверное, телевизор смотрят. И что он будет дальше делать, не знаю.
- Мы начали с того, что у чиновников нет горизонта планирования, а есть только революционная реакция на изменение обстановки.
- Да.
- А ведь у бизнеса должна быть долгосрочная стратегия. Особенно в строительстве.
- У бизнеса единственная стратегия – это приспособленчество.
- И как нам приспособиться к постоянным революционным изменениям ситуации?
- Никак, просто ждать и смотреть, что происходит. Вот если в последние три года выходит какой-нибудь документ, положительный с нашей точки зрения, я это воспринимаю, как чудо.
Начинаешь относиться философски. Лет пять назад меня это очень раздражало, теперь я на это смотрю просто, как на данность. Ну вот здесь такие погодные условия. Мы же знаем, что в Петербурге октябрь-ноябрь – слякотная противная осень. Мы же не сильно переживаем, не бьем себя пяткой в грудь и не кричим: «Да сколько можно, когда же в ноябре будет солнце и хорошая погода?». Не будет.
Вот у нас такой чиновничий аппарат, вот так он работает, такое государство. Вырабатывается философское отношение к жизни.
Беседовал Дмитрий Синочкин