Пафос Пасхи шуткой встречать опасно. Внутри храмов разных конфессий всегда все серьезно, как у Льва Толстого. Но мир монтажен. И даже веру можно выразить по-разному смонтированными кусками. Вернее, то, что подразумевается под религиозной инфраструктурой. А смешнее всего бывает в тяжелые времена – на войне или в тюрьме. Эта история случилась в одной из колоний общего режима. Время действия легче всего определить так: постеры из "Плейбоя" уже разрешили, а сила вертикальной стабильности нынешнего Кремля внутрь охраняемого периметра еще не проникла.
Вот там и тогда блатные и узнали, что в лагере должны нарисоваться баптисты. Разумеется, первым им сообщил новость прапорщик по прозвищу Женя-Жопа. За расширенную информацию о дружественном визите он выторговал старую, но крепкую пожарную бочку, только с условием, что за забор ее вывезут поселковые. Блаткомитетом там и в те недавние времена заправляли Куба и Кефир. О баптистах они знали немного, но сутью владели – в отличие от представителей других конфессий, баптисты всегда привозят гуманитарную помощь.
Надрывность дискуссии придавал недавний факт появления в ИТК католического миссионера. Не то чтобы ждали чуда, но сгущенку заранее поделили. Вместо этого дядя в белоснежном подворотничке, типа мечта комроты, притаранил упаковку новеньких библий в мягком переплете на двух языках. Первый, как вы понимаете, латынь, второй – английский.
Переплет пах вкусно. Но тонюсенькая бумага не пошла даже на самокрутки. Чай, не Первая мировая.
Вечером, под гудение видеомагнитофона, что опять гонял детский киножурнал «Ералаш», жулье начало варить интригу за данное направление протестантского христианства. Что касается «Ералаша», то на тумбообъемном телевизоре фирмы "Грюндиг" лежали еще видеокассеты. Там была Москва, не верящая слезам, обязательные «Девчата» и в виде эротики «Варвара-краса, длинная коса». Голливудское кино начальник отряда обещал отдать после просмотра у дежурного помощника начальника колонии, но утащил жене.
Первое, что порешили, это немедленное создание ячейки верующих в баптизм. Все-таки не зря десятилетиями в школах вбивали ленинские принципы революции.
- Я гарантирую, что притащат хавчик американский, джинсы-мынсы там, футболки с надписями «Господь в тебе», – рисовал перспективы Кефир.
- Гарантируешь или отвечаешь? – затянулся черной сигареткой More Куба.
- Все отдадут, только надо им в масть попасть, – не обращал внимания на тонкость замечания Кефир.
- Ты утром, когда щетину дерешь, в зеркало-то поглядывай. Богомолец на богомольце, аж жмуришься, – свесил реплику со второго яруса квартирник, упоминаемый в милицейских меморандумах Жорой-Шурой. На левом плече у него порнографически подмигивала Джоконда. Называл он наколку Дездемона.
- Главное - замесить бульон, а там… Конечно, мы немного в библиях путаемся… - наводил движения Кефир.
- Наговоришь щас на себя. – Куба уставился в телевизор, где мальчик вышел летом во двор в хоккейной амуниции. Куба так изысканно намекнул, что библией в лагерях называли колоду карт. Вообще Куба был чудовищно образован. Порой он швырял: «Дабл пардон».
- Там в чем драма? Сын Бога назвал торгашей барыгами, а римскому пахану отказал в уважении, мол, вера моя запрещает с вами якшаться, а придет время – поквитаемся на том свете. Вот тамошние мусора и подсунули Христу ломового. Он доверился, а сука эта за три червонца всю кадку загрузила. Апостолов по этапам разбросали, а старшему - вышак. Но бродяга не скулил, показаний на братву не дал, за что и был посмертно коронован,– кратко изложил суть Нового завета Кефир. - Ты, Жора, шагаешь в первый отряд к поварятам. Там чалится один красный из Екатеринбурга. Он при комсомольцах служил в КГБ. Знаю, что говорю. А тогда ЧК баптистов щемила. К тому же они не легавые - книжки чаще читал, чем двери отжимал. Он хоть по той жизни мент, а толковый. Когда перед Новым годом нам курей положняковых с кухни выносил, его с поличняком накрыли. Так он один в ШИЗО пошел – никого не сдал. – Куба пресек конкретным планом ассоциации товарища.
- Что-то мне это напоминает, – хмыкнул паренек.
Бывшего капитана госбезопасности звали недопустимо для вооруженного отряда коммунистической партии – Гигельман. Выйдя в разгар буржуазной революции в отставку и на большую дорогу, он сильно стал раздражаться призывом советского плаката – «Накопил – машину купил». Он стянул в прямом смысле четырехполосное шоссе Тагил – Алапаевск. Главным козырем защиты на суде являлся довод: «Где деньги-то?» Следствие не нашло ничего, но срок дали.
Когда Жора с Гигельманом поделился замыслом, то чекист чуть не обнял вора: «Если б ты знал, как тоскуют руки по штурвалу! Я же по пятой службе харчевался. Мои клиенты были как раз попы и евреи. Тех – не пускать, а этих – не выпускать. Сколько баптисты на меня в конце 80-х жалоб накатали – и не подошьешь! Как-то прослушивал одну истеричную, так она подружке говорит, мол, перерожденец Гигельман меня на допрос вызывает, - обязательно будет насиловать на столе, поэтому надо надеть красивое нижнее белье...
- Послушай, ты эти байки мусорские после освобождения школьникам на уроке мужества будешь втирать, а тут на кону - куш, – перебил его Жорик. Гигельману дали под дюжину молодцов для организации паствы. Он не стал углубляться в генезис пуритан. Гигельман знал, как поднимать роты. - Грешить нельзя – это раз. И креститься можно только в здравом уме. То есть взрослым. И крестить может не обязательно пастор. У них это можно, – сказал пастор, добавив: – Вроде.
Новая церковь включала поварят, не имеющих никакого отношения к ортодоксальному преступному миру. В группу влился стремящейся к блатной идее Жора. Ведь Жора должен был присматривать за верой. Заодно баптистами на время стали два громилы, получивших ровно по трешнику за уничтожение привокзального ресторана «Привокзальный». - Колонны-то из папье-маше были. Вот если бы из мрамора, – порой кряхтел один из них на приговор судьи. Судья была в него не тайно влюблена, но в восьмом классе. Считала, что оказала услугу, так как кроме шести колонн в деле была справка ущерба на нескольких листах.
Гигельман знал, что все баптисты любят петь. Это как все русские обожают играть на балалайках и пить водку из самовара. Он сгонял в клуб и уговорил бывшего джазмена, а ныне завклубом Витю Черноуса потренировать братву в смысле божественного песнопения. Витя смекнул наживу сразу, и его пришлось взять в долю, а то он скучал, перебирая в библиотеке собрание сочинений Юрия Рытхэу.
Репетировали чисто христианскую тему «Над тайгой засыпающей тихо всходит луна».
- Похоже на «Только не спит барсук», – как всегда, язвительно отреагировал Жора. Гигельман действительно не знал других баптистских песен. Эту-то не всю и то потому, что в свое время ржал над текстом, читая самиздатовскую запрещенную литературу, заброшенную врагами на территорию Советского Союза из Мюнхена. Витя дирижировал: «Эй, евангелистические христиане, вкуривай припев: «Ах, журавли, журавли, возьмите меня с собой. С севера дикого в сторону южную».
Первое время все ржали. Прапорщика Женю-Жопу пригласили как представителя администрации. Объяснили.
- На призыв к побегу похоже, – заявил прапорщик и добавил появившееся модное: – Не толерантно.
Его пришлось взять в долю, но с условием, что он подготовит общественное мнение зама по безопасности и режиму майора Киселева, который находился в мрачном расположении духа, так как у него на воле умер хряк.
Не все шло гладко. Витек нервничал: «С севера, дебил, дикого! Вот где мы сейчас! В сторону, Карузо, южную. В Сочах бывал? Вот как раз в ту сторону!» «Снова вечер спускается над зеленой тайгой, в небе перекликаются журавли меж собой», - уже складно и устало подвывали баптисты.
- Ну, раз все же перекликаются, значит, все на месте. – заявил зашедший за растворимым кофе Киселев. До этого Жопа его убедил. Но оказалось, что и Киселев в доле.
Когда приехали гости, все шайка была наготове. Зам по БОР Киселев с порога отрапортовал: «У нас тут с вашим братом все согласно внутреннему распорядку. Наряду с недочетами есть и баптисты. Вот сам я христианин, хотя партбилет не сдал. Евреи тут сидят. К примеру – Гигельман. И не евреи, но Гигельман давно баптист. У нас же по конституции: верь – не хочу. Главное, спиртное чтоб зону не проносили».
Баптисты оказались вроде как украинскими поляками из Канады.
Братья ждали их на сцене. В зрительный зал набили человек под триста. Не тургеневская аудитория, но аншлаг режим организовал. Гигельман нервно выслушал приветствие гостей и их муру, зная, что его номер круче. Как только главный баптист затих, сотрудник КГБ несколько с подскоком грохнулся на оба колена, вздернул руки к потолку клуба исправительной колонии и выдал: «Братья мои!!!»
- Такие братья в овраге лошадь доедают! – вслух выкрикнул один из приблатненных, но тут же поучил подзатыльник от Кубы.
В этот момент вступил хор про журавлей. Виктор сидел за роялем, помнящим еще времена коллективизации. Поварята стояли в виде пеших статуй и в отстиранных белых фартуках, кои, по задумке Кефира, должны были символизировать непорочность. Перед концертом их сводили в банно-прачечный комбинат. Лбы у них отливали эмалированным лоском.
Хулиганам превратили робы штанов в шорты, так как Гигельман заявил, что баптисты живут в теплых странах. Поэтому гости могли прочитать на икре одного: «Не хочу в Индию», у коллеги: «На Луне водки нет».
Затем Гигельман устроил дискуссию. Он, как заправский агитатор, расхаживал с издающим визг микрофоном по сцене клуба и вопрошал: «Почему у вас нет таинств, а только символические обряды?! Можно, можно проводить богослужения и не в храмах. Можно и на промке, можно и в помещении камерного типа наконец».
Во время доклада Жорик, засунув руки в карманы, не в полный апорт отбивал чечетку, а чтоб не сбиться с такта, напевал про себя: «С одесского кичмана сбежали два уркана». В клубе также находился оперуполномоченный Жукатанский и заместитель начальника колонии по воспитательной работе из ссыльных поволжских немцев Клейнмихель, прозванный Клейстером.
Восхищаясь Гигельманом, он повернулся к Жукатанскому и повторил известную фразу Хрущева: «Какую страну просрали!»
Грев поделили так. Консервы с чечевицей и кукурузой отдали поварятам. Здоровенные банки с сосисками ушли в сторону режима. Жене-Жопе еще подогнали и красивые пустые коробки из прочного картона. Поношенные, но достойные кожаные куртки, джинсы, футболки достались Кубе и Кефиру, которые их на время конвертировали в подобие валюты, а вот на нее из-за запретки им и перекидывали важное. Гигельман оторвал себе буквально ящик новых аудиокассет и пустил его на подкуп оперчасти, после чего офицер Жукатанский на каждом служебном совещании ходатайствовал об условно-досрочном освобождении бывшего коллеги. Когда же ему в десятый раз возражали, что на все есть свои законные сроки, Жукатанский, как тот на сцене, повышал голос: «Мало еще человека посадить, наша обязанность еще и в душу ему заглянуть».
Что касается баптистов, то они при отъезде выглядели как неестественного счастья малыши.
А буквально сразу за баптистами приехал православный священник. На Пасху он привез целые бочки соленых груздей. Хоть слово "груздь" звучанием и напоминало передергивание затвора, бадьи дотащили до столовой.
Смекнув, что это просто грибы, Кефир изрек фразу, достойную быть повторенной в фильме Никиты Михалкова.
- Разделить все поровну - от вора до фраера, – заявил он тоном средневекового священника, стоявшего на крепостной стене после штурма.
Евгений Вышенков, замдиректора АЖУРа