Григорий Пасько: В России никогда не бывает так плохо, чтобы нельзя было сделать ещё хуже
За месяц мы узнали о семи предполагаемых изменниках Родины, которых спецслужбы начали выводить на чистую воду, оказывается, чуть ли не год назад. И только теперь выясняется, что эти люди звонили в чужие посольства, читали научные лекции за границей, возили через границу электроприборы, и было всё это, согласно новой редакции статьи 275 УК РФ, государственной изменой. Об измене, изменниках и о тех, кто с ними борется, "Фонтанка" поговорила с одним из самых известных "шпионов" – военным журналистом, писателем, юристом Григорием Пасько.
Дело в отношении дальневосточного военного журналиста капитана 2-го ранга Григория Пасько было возбуждено в 1997 году. Он готовил публикацию о захоронении радиоактивных ядерных отходов, его обвинили в передаче секретных сведений Японии, однако в 1999 году суд признал, что эти сведения не содержали гостайны. Пасько получил срок за превышение должностных полномочий и был освобождён по амнистии. В 2000 году Военная коллегия Верховного суда отменила приговор, Пасько судили снова и признали виновным уже в госизмене. Правда, приговорён он был только к 4 годам колонии, тогда как минимальная санкция по этой статье – 12 лет.
А вот перечень "изменников"-2014, о которых мы узнали за последний месяц. Юрий Солошенко, 72-летний пенсионер, бывший директор оборонного завода на Украине: привёз в Москву образец продукции своего предприятия и был арестован. Нижегородский физик Владимир Голубев: в свой доклад на научной конференции в Чехии включил сведения, рассекреченные в 1980 году. Как шпионничал моряк Сергей Минаков – неизвестно, но до ареста он служил на танкере. Чиновник Геннадий Кравцов, сотрудник сочинского аэропорта Пётр Парпулов – со слов их родных известно, что даже самим предполагаемым изменникам не сказали, где, как и с кем они изменяли Родине. Зато известно, что сотрудник РПЦ и ФСБ одновременно Евгений Петрин якобы разглашал "секретные сведения" о деятельности церкви. И самый громкий случай – это мать семи детей Светлана Давыдова, позвонившая в украинское посольство.
"Долгохонько я там просидел"
- Григорий Михайлович, вас ведь осудили за то, что вы публиковали информацию, которую получили как журналист: из открытых источников, из общения с официальными лицами…
– Речь вообще не шла о каких-то секретных сведениях, о закрытых источниках. Они усмотрели мою вину в том, что я пришёл на заседание военного совета флота. Это был уже 30-й или 40-й раз, когда я туда пришёл. Это была моя работа. Тогда я исполнял обязанности заместителя главного редактора флотской газеты "Боевая вахта".
- Вы получали разрешение на то, чтобы посетить то заседание?
– Сначала редактор газеты звонил в штаб флота, называл мою фамилию, чтобы меня внесли в списки. Эти списки утверждал начальник штаба флота, вице-адмирал. Потом эти списки проверяли канцелярия и особый отдел – так называемый восьмой отдел. Только после этого, когда все утверждали эти списки, я шёл на эти военные советы. Причём ходил туда очень часто.
- Я не случайно попросила вас вспомнить всё это: 1997 год – это были уже не советские и ещё вполне "вегетарианские" времена. Как вы ухитрились попасть под статью о госизмене, если, как вы говорите, просто исполняли обязанности как журналист?
– Да, пресса тогда была уже свободной, новые демократические законы появились. Изменилось всё, кроме одного: КГБ никогда, ни на один день, ни на час, не реформировалось… Когда всё это дело закончилось, они пригласили меня к себе в управление по формальному поводу, напоили кофе, попросили автограф на книжке. И я спросил у них: много лет прошло, объясните, зачем это было нужно. Они ответили, что из центрального аппарата ФСБ им было сказано одно-единственное слово: "профилактика". Если, мол, закон не запрещает писать про списанные радиоактивные отходы, это не значит, что ты, идиот, должен про них писать без нашего разрешения. И ради профилактики мы тебя должны наказать.
- Получилась у них профилактика?
– После того как меня посадили, никто из приморских журналистов на эту тему больше не писал.
- То есть правильно посадили.
– Можно и так сказать.
- А каково это – чувствовать на себе клеймо изменника Родины? Не в 1930 – 1940 годы в СССР, а в демократической, казалось бы, стране?
– Наверное, это зависит от человека. Я-то знал, что я – не изменник.
- Окружающие не шарахались от вас?
– Меня многие хорошо знали и во Владивостоке, и в Москве, и вообще во флоте. Поэтому такого отношения не было. Может быть, поэтому я так спокойно ко всему этому относился.
- Да, но срок-то вам всё равно пришлось отбывать как изменнику.
– Да, 2 года я провёл в следственной тюрьме во Владивостоке, потом ещё год – в одиночной камере, ещё год – в колонии строгого режима.
- Год в одиночке?
– Да, долгохонько я там просидел. Потому что считался особо опасным преступником, осуждённым по особо опасной статье.
- Почему тогда дали так мало? Там же санкция начинается с 12 лет?
– В том-то и дело! Это же ещё со сталинских времён идёт: "Сколько тебе дали?" – "10 лет". – "А за что?" – "Ни за что". – "Не ври, ни за что дают пять". Если бы было хоть что-нибудь, хоть маленькая крупица действительной вины, было бы 12 лет. Уж никак не четыре.
"Всё засекречено"
- Почему у нас вдруг стали так активно искать изменников? Или, может быть, в 2014 году народ действительно начал направо и налево торговать Родиной?
– Народ никогда не торговал Родиной направо и налево. Народ вообще к этому отношения не имеет. Все шпионы во всех странах и во все времена бывают только из двух структур: из дипломатического корпуса и из службы внешней разведки. То есть из самих спецорганов. Все остальные люди – это жертвы. Молоху нужно "мясо". У них ведь там текучка. Приходит молодой лейтенант – его нужно "провернуть", как они говорят, на каком-то конкретном деле. Желательно – на шпионском. Потому что времена у нас всегда тяжёлые. Мы всегда в окружении врагов. А этим органам нужна "пища" для "пропитания".
- Такого обилия "жертв", мне кажется, давно не было.
– Они были всегда. Послушайте эти песнопения и свистопляски в День чекиста 20 декабря каждый год: о том, что поймано 200, 300, 400 шпионов. Это всегда было. Мы просто не обращали на это внимания. Мы начинаем обращать на это внимание, когда речь идёт об обычном учёном, который прочитал доклад на научной конференции. Или о многодетной матери. Вот тогда мы удивляемся: ах, что за идиотизм! Но основная масса "шпионских" дел проходит мимо нашего внимания. Они же ни одного дела не проводят через открытый суд. Всё засекречено на стадии расследования. И у них даже появилось ноу-хау, диким образом нарушающее Конституцию: приговор с грифом "совершенно секретно". Сейчас они ещё взялись за старую привычку – привлекать к таким делам адвокатов, которые прошли через их допуск. Юрий Маркович Шмидт положил полжизни на то, чтобы через Конституционный суд добиться допуска в такие дела адвокатов, не имеющих отношения к ФСБ.
- У вас тоже были адвокаты "с допуском"?
– Нет, благодаря Шмидту это закончилось на деле Никитина.
"Они поняли, что статью надо менять"
- Если, как вы говорите, ФСБ не изменилась, всё у неё прекрасно получалось, зачем в 2012 году нужно было вносить поправки в 275-ю статью, "расширяя" её применение?
– У них не всё уже так хорошо получалось. У них перестало всё так хорошо получаться после дела Платона Обухова.
- Обухов-то как раз получил 11 лет, просто потом ему срок заменили психбольницей.
– Да, но процесс шёл непросто. А после него было ещё дело Никитина. И тут они поняли, что не готовы состязаться с независимыми адвокатами. Никитина защищал Юрий Шмидт. И это дело ФСБ проиграла. Потом всё у них шло с диким скрипом. Ведь и меня, по сути дела, не осудили по всей строгости этой статьи. Валентина Моисеева на полную катушку посадить не смогли. Оскара Кайбышева не смогли посадить. Перед учёными Щуровым и Сойфером вынуждены были извиниться. На Сутягине и Данилове, правда, отыгрались. Но они поняли, что в статью о госизмене надо вносить изменения так, чтоб ни сучка ни задоринки, чтобы посадить можно было любого.
- Вы называете дела, по которым приговоры выносились в 2000 – 2005 годах. А статью 275 поменяли только в 2012-м. Правда, к законопроекту действительно прилагалась пояснительная записка, в которой так и было сказано: госизмену трудно доказывать в судах…
– Так эта пояснительная записка появилась лет за шесть или восемь до того, как приняли закон! Я её читал давным-давно. Они очень давно начали готовиться к тому, что из статьи надо убрать понятия "враждебность намерений" и "причинение ущерба". Потому что ни в одном из дел, начиная с Никитина, вообще не было установлено ущерба. Ни в одном!
- Так зачем? Чтобы облегчить доказывание и побольше народу посадить – понимаю, но конечная цель какая?
– Нет-нет, цели "побольше посадить" вообще нет. У нас ведь не сажают тысячами. По их мнению, сажать надо разумное количество, только для того, чтобы было видно, что они работают. Они же не возбудили за прошлый год, скажем, 150 дел о госизмене. А возбудили всего 7 или 8 дел.
- Вы всерьёз считаете, что всё только ради отчётности и симуляции активности?
– Ради карьеры, ради своего процента от госбюджета. Для этого семи или восьми "изменников" вполне достаточно.
"Народу надо показать, что враг не только снаружи"
- Когда вы, с вашим опытом, начали узнавать о новых делах "изменников", например – о деле Светланы Давыдовой, как вы оценивали эти сообщения?
– Ещё в 2012 году, когда только приняли поправки в статью о госизмене, я сказал: уголовные дела появятся года через полтора-два. Я говорил это на телеканале "Дождь", вы можете проверить. Корреспондент спросил, почему я даю такую "отсрочку". Я ответил: потому что шум вокруг статьи должен улечься. Потому что если возбудить дело сразу, то будет очевидна её нелепость. Поэтому нужно было подождать – и потом применять. И вот Светлана Давыдова. Все кричат: ой, она ж ничего не нарушила, она не знала! Стоп-стоп-стоп: а вот у нас с 2012 года действует статья в новой редакции, читайте. И только тут все внимательно прочитали эту статью. О-па: подпадает под неё даже эта многодетная мать!
- Но почему эти дела начали "всплывать" через полгода, через год после того, как были возбуждены?
– В мае прошлого года, когда началась активная фаза событий на Украине, я как-то в кругу знакомых сказал, что удивлён, почему нет дел о госизмене. Мне ответили: ну тебя, накаркаешь. Я не знал, что они уже к тому времени появились. Всё очень просто: как только начинаются какие-то военные игрища – возникает необходимость в идеологическом подтверждении того, что вокруг нас – враги. На самом деле новости о том, что среди нас есть шпионы, должны были появиться ещё прошлой весной. Поэтому я и удивлялся, что их не было. И вот они вылезли. Потому что народу надо сказать, что враги – они не только за пределами нашей родины, но и внутри.
- Что же они "врагов" таких выбирают? Сотрудник РПЦ, который выдавал секретные сведения о деятельности РПЦ, причём оказался ещё и сотрудником ФСБ, многодетная мамаша с коммунистическим анамнезом…
– Это говорит о том, что статью надо бы ещё подкорректировать. Потому что если уж им приходится брать мамаш с семью детьми, то дальше надо довести ситуацию до полного абсурда. Потом пойдут цитаты, памятники вождю в каждом микрорайоне…
- Уже пошли: в Петербурге хотят поставить совместный памятник президенту Путину и атаману Краснову.
– Вот, есть куда двигаться. В России никогда не бывает так плохо, чтобы нельзя было сделать ещё хуже.
- Вам не кажется, что это тоже отдаёт каким-то фарсом – как эти "шпионские" дела?
– С одной стороны, это может показаться комичным. Но это не смешно, потому что люди будут реально сидеть. Давыдову, например, наверняка осудят. То есть приговор будет обвинительным. При том, как сейчас сформулирована 275-я статья УК, "всплыть" шпион может где угодно. Он может появиться в Государственной, страшно сказать, думе. В правительстве Российской Федерации. Под этой статьёй может оказаться любой человек. Любого сословия, любой профессии. Нянечка в детском саду – тоже "подойдёт". А дальше они будут совершенствовать эту статью. Им надо отработать редакцию 2012 года на десятке уголовных дел, понять, что в ней не так, и ещё раз поправить.
- Вы хотите сказать, что все эти люди, которые привлечены сейчас по статье в редакции 2012 года, – "подопытные кролики"?
– Конечно. Как, впрочем, почти вся страна. Все 84 процента.
Беседовала Ирина Тумакова,
"Фонтанка.ру"